НОВОЕ ЗВУЧАНИЕ ЛОСИНОГО ОСТРОВА. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПАРК. ​ЦЕНТРАЛЬНАЯ КОМПОЗИЦИЯ. ПОРТРЕТ НОВОГО ЛЕСНИЧЕГО. ЗАРУБЕЖНЫЕ ГОСТИ. ​ПОПОЛНЕНИЕ ШТАТА. НОВЫЙ НАПАРНИК. НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА. ​В ЕГО РУКАХ ДОРОГИ, ПЕЧИ И КАМИНЫ, А УПРЯЖЬ ЛИШЬ НАПОЛОВИНУ.

НОВОЕ ЗВУЧАНИЕ ЛОСИНОГО ОСТРОВА.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПАРК.

Возможно, некоторые читатели уличат меня в избытке пафоса. Но, честное слово, как не удивляться и не восхищаться этим чудесным уголком природы, даже если ходишь сюда каждый день на работу. Представьте себе лесной массив, изумрудным клином заходящий на территорию города с северо-востока. Идёшь по нему и видишь естественную природу среднерусской полосы, сохранённую в неприкосновенности поблизости от жилых кварталов. На ухоженных прогулочных дорожках стоят скамьи с резными спинками, указатели и объёмные скульптурные кормушки. Кое-где уютно обосновались и сами скульптуры. Они не мешают друг другу, каждая является акцентом места, организовывая пространство вокруг себя. И чем дальше идёшь, тем ближе подступает таинственный мир нехоженых тропинок и солнечных полян, наполненных пением птиц и шумом ветра.

Одурманенный весенними запахами, я подходил к мастерской, как вдруг увидел Геннадия Дмитриевича, выходящего из соседней избы. Мы поздоровались. Не выпуская моей руки, он заулыбался и сказал, что поздравляет меня, потому что нашему парку присвоен статус Государственного природного национального парка. Он всё продолжал трясти мою руку и чуть ли не хотел меня расцеловать. «Но я-то тут причём?» - спросил я, освобождая ладонь. «Как причём! Ты же в благоустройство парка вложил столько труда и старания, сделал за эти годы огромное количество скульптур и другой деревянной атрибутики». Я засмеялся, обнял нашего лесничего и перевёл разговор на другую тему. А Рыжков – это и есть тот человек, с которого началось моё знакомство с Лосиным островом. Тогда он был помощником лесничего, а теперь стал лесничим. Хотите узнать, как мы отметили присвоение высокого статуса нашему лесопарку? Вы не поверите, но ни полян, ни праздничных столов мы не накрывали. Просто в течение года лучшим работникам выписали премию или наградили грамотами за активную работу по сохранению и восстановлению леса. Вот так скромно. Тем не менее, дух в коллективе лесничества изменился. Почти каждый работник стал понимать, что стоит теперь на ступеньку выше. Смех – смехом, но что касается популяризации, то статус «национального» сыграл огромную роль в дальнейшей жизни лесничества и всего парка. Поток отдыхающих увеличился в разы, а с ним увеличилась армия журналистов, освещающая это событие через призму работы парка. Звучало это так : «В соответствии с постановлением Совета Министров РСФСР от 1983 года в стране организовывается Государственный природный Национальный парк «Лосиный остров». Подчиняться он стал Министерству коммунального хозяйства РСФСР.

Итак, Национальный парк. Что это такое? Первое и главное – если он национальный, значит должен принадлежать народу и работать на него. Это прекрасно! Ну а чем же парк должен заниматься, какие цели ставили перед ним? Здесь мнения разделились. Одни специалисты полагали, что национальный парк, прежде всего природоохранительное учреждение, приближающееся по своему облику и статусу к заповеднику, но с определёнными отступлениями от заповедного режима с целью строго регулируемого туризма. Сторонники другой точки зрения исходили больше из интересов отдыха и массового туризма. Они считали основной целью национальных парков удовлетворение потребностей населения в отдыхе при соблюдении мер осторожности для сохранения части природы. Какая из этих точек зрения лучше, сказать трудно. Скорее всего, в нашей ситуации нужно искать золотую середину.

Говорили о национальных парках на разных уровнях давно. Само понятие «национальный» соотносительно с Лосиным островом прозвучало в 1912 году. Ещё тогда лесоустроители к его территории подошли не стандартно, а как к особо природной. И быть бы ещё тогда парку национальным, но помешали война и революция. В 1917 году всё это лесное хозяйство переходит в ведение Московского совета рабочих и крестьянских депутатов. А далее началась чехарда, длившаяся многие годы. Лесной массив переходил из рук в руки. В 1934 году все леса, расположенные в радиусе 50 километров вокруг Москвы, войдут в защитный лесопарковый пояс. Новый термин «лесопарк» обозначал «лесную территорию, предназначенную и подготовленную для оздоровительного отдыха трудящихся». Сам же Лосиный остров переходил в разряд обычных лесопарков. Об идее создания национальных парков было забыто, а вспомнили о ней лишь в 60-х – 70-х годах, когда во всемирном масштабе заговорили о сохранении окружающей среды, где особая роль отводилась заповедникам и национальным паркам. К тому времени американцы отметили 100-летие своего первого национального парка. Ну что здесь скажешь? А вот скажу, что «мы медленно запрягаем, но быстро едем». Вместе с Лосиным островом в 1983 году национальным парком стал также Сочинский. А дальше парки такого уровня стали расти, как грибы, тем более, показать в нашей большой стране есть что.

Вечер. Закончился тот самый день, когда Геннадий Дмитриевич известил меня о том, что Лосиный остров теперь – национальный парк. Собрав всех работников в конторе лесничества, он рассказал об этом событии и поздравил всех нас. А также коротко объяснил, какие требования будут предъявляться к работникам леса, и какие новые задачи будут поставлены перед парком. Так, например: прокладывание новых маршрутов, создание бивачных полян, открытие экскурсионных центров, прокладка лесных дорог и тропинок. И, наконец, подготовка мест для отдыха, познания и пропаганды природы. Главнейшим принципом в работе парка должна быть образцовая охрана природы и сохранность её на вечные времена. А что касается объёма работ, предназначенных для меня, то это стали декоративные резные стеллы, указатели и резные щиты. Во всех текстах, написанных или вырезанных на изделиях, отныне должно присутствовать слово «национальный». А в начале основного входа решили поставить грандиозную композицию с вырезанной надписью «Государственный природный национальный парк «Лосиный остров».

В комнате начинает темнеть. Сажусь за стол, включаю настольную лампу, беру бумагу и карандаш. Комната наполняется тишиной и одиночеством. А что может быть лучше для спокойного размышления и творчества. Смотрю в оконце.

Молчит и млеет лес высокий,

Зелёный, тёмный лес молчит.

Лишь иногда в тени глубокой

Бессонный лист прошелестит.

Звезда дрожит в огнях заката,

Любви прекрасная звезда,

А на душе легко и свято,

Легко, как в детские года.

И. Тургенев

ЦЕНТРАЛЬНАЯ КОМПОЗИЦИЯ.

ПОРТРЕТ НОВОГО ЛЕСНИЧЕГО. ЗАРУБЕЖНЫЕ ГОСТИ.

Проснулся в избушке. Ещё один день в этой жизни мой. Всё чаще стал оставаться здесь с ночёвкой. Лес просто поглотил меня, не хочется выходить из его окружения. Мне кажется, что души наши слились. Но об этом позже, так как эта тема требует большего внимания, тем более, что в дверь стучат. Кому же я так рано мог понадобиться? Это оказался Геннадий Дмитриевич. Извиняясь, он сообщил, что с утра ему позвонил Вячеслав Алексеевич и умолял как можно быстрее приступить к изготовлению той самой центральной композиции, о которой у нас уже был разговор. Причиной раннего звонка была информация, пришедшая из Управления. В ней доводили до сведения наше начальство о том, что где-то в середине лета к нам в гости собирается приехать солидная делегация из-за рубежа. И естественно, нашему директору хотелось, чтобы приехавшие при входе смогли увидеть резное творение с текстом про национальный парк. Понимая всю серьёзность просьбы, я, тем не менее, объяснил лесничему, что работа предстоит трудоёмкая, так как будущая композиция должна состоять из трёх вертикальных и четырёх горизонтальных брёвен (стволов) по три с половиной метра каждая. Причём горизонтальные должны быть распилены вдоль по всей длине. Затем я показал ему эскиз, сделанный накануне вечером. Он удивился скорости работы. Тогда я приоткрыл ему маленький секрет, рассказав, что мне иногда сверху приходит информация, стоит только сосредоточить мысли на человеке, предмете или вопросе, который меня интересует. Говоря ему обо всём этом и наблюдая за его реакцией, я понял, что сталкиваюсь с недоверием. Ну и хорошо, подумал я тогда, пусть не верит. А по поводу изготовления композиции лесничий сразу предложил мне в помощники столяра и кузнеца. «А кузнеца-то зачем?» - спросил я. «Дело в том, что Василий Васильевич прекрасно владеет бензопилой, как не ему распилить вдоль брёвна. А Иван Фёдорович их прострогает электро-фуганком. Представляешь, насколько сократится твоя работа». Ну что тут скажешь?! Мгновенная реакция, сообразительность всегда удивляла меня в Геннадии Дмитриевиче. Чем знать, что сказать, - лучше знать, что сделать. Это высказывание полностью характеризует моего лесничего. Говоря моего, я не ошибся, так как понимание друг друга за эти годы стало стопроцентным. Любая моя просьба исполнялась без лишних обсуждений.

В наш парк Геннадий Дмитриевич попал после того, как закончил Арзамасский лесной техникум. Не менее десяти лет он проработал в нашем лесничестве в должности помощника, но вот уже второй год является лесничим. Высокий, стройный, светловолосый, он напоминает своим обликом богатыря Добрыню Никитича. Лицо худощавое с ярко-выраженными скулами, в работе энергичен. Как-то я был с ним на косьбе. Соперников в этом деле у него не было. Несмотря на должность начальника, Геннадий Дмитриевич в общении с подчинёнными всегда сохраняет уважение к ним.

Но вернёмся в то прекрасное, весеннее утро, так неожиданно начавшееся. После ухода лесничего я быстренько перекусил и отправился на встречу с нашими корифеями Василием Васильевичем и Иваном Фёдоровичем, чтобы ввести их в курс дела и объяснить конкретно каждому суть его работы. Кузнец встретил меня улыбкой, столяр же с мрачным выражением лица. Но оба согласились с моим предложением помочь в изготовлении резной композиции. Поблагодарив их за согласие, я позвонил директору с просьбой о приобретении брёвен - заготовок в других лесничествах нашего парка. Итак, творческий процесс был запущен. Да, именно творческий, но начинается он с простого поиска материала. Как я ужу говорил, мы стараемся спиливать деревья больные, заражённые или повреждённые. А их ведь надо сначала найти, да ещё, чтобы те соответствовали конкретным размерам. И что вы думаете? К концу третьего дня весь нужный материал находился в нашем лесничестве. Работа закипела. Лесники обрубали оставшиеся сучья и стругами шкурили деревья. Василий Васильевич тут же распиливал вдоль готовые стволы, а Иван Фёдорович строгал их своим электрофуганком. Обработанный таким образом материал перевозили и складировали ко мне в мастерскую под навес. Он, кстати, был построен только через три года после моего прихода в парк. Строили его рабочие лесничества в моё отсутствие, я тогда был в отпуске. Навес оказался высоким, а из-за этого материал, лежащий там, был доступен и солнцу, и дождю. Новый навес, даже скорее сарай, построили лет через пять. Там можно было и складировать, и работать.

А что касается бригады корифеев и лесников, то они, трудясь по-стахановски, за три дня обработали все семь стволов, сверкающих белизной. К этому времени я уже на первой горизонтальной заготовке вырезал слово «Государственный». В итоге, через полтора месяца, работая без выходных, я закончил резать смолистые ели и сосны. Стволы именно этих пород дольше стоят на пленэре. Покрыв все заготовки олифой, а затем, через неделю после подсушки и лаком, мы всем лесничеством устанавливали эту махину, эту декоративную композицию при входе в лес. Не буду говорить о трудностях, при монтаже всех деталей их было предостаточно, но за два дня мы установили нашу красавицу, найдя для неё уютное место среди подлеска.

В конце второго дня, когда мы заканчивали бетонирование третьего вертикального столба с надписью «1406 год», приехал директор. Выходя из машины, Вячеслав Алексеевич был серьёзен, но увидев «произведение века», так он называл композицию, повеселел. Внимательно осмотрев её, он поблагодарил меня и всех, кто принимал участие в работе и установке. Рабочий день давно закончился, но лесники и все присутствующие стояли и смотрели на деревянное сооружение. Повеяло стариной, Русью. Геннадий Дмитриевич, который, кстати, все эти два дня вкалывал, как чернорабочий, замешивая бетон, вдруг громко и как-то врастяжку, продекламировал: «Лепота!»

Отпустив всех тружеников леса с лошадьми, машинами и подъёмным краном, директор попросил задержаться меня и лесничего, чтобы сфотографироваться около нового строения. Композицию он назвал символической, потому как это было первое сооружение с новым резным текстом, говорящим, что парк стал «Национальным». Посадив нас в свою машину, он предложил отметить это событие у меня в мастерской. Мы с Рыжковым переглянулись. Такого ещё не было за многие годы. Мы согласились. Смотря на проплывающий мимо пейзаж, я представил новое произведение, стоящее в начала леса. Оно встречало и приветствовало каждого, кто входил на территорию парка. От композиции веяло мощью, грандиозностью. В этой же плоскости представлял я и сам Лосиный остров, который уже через пару недель осматривали зарубежные гости. Это были работники какого-то национального парка Европы. Наш директор с главным лесничим целый день показывали им лучшие уголки теперь уже «Государственного природного национального парка». А вечером уставших, но довольных гостей привезли ко мне в избушку, где на фоне интереснейших горячих бесед, их потчевали блинами с красной икрой. Поздний вечер закончился просмотром новой серии картин, написанных пастелью.

Заря прощается с землёю,

Ложится пар на дне долин,

Смотрю на лес, покрытый мглою,

И на огни его вершин.

Как незаметно потухают

Лучи и гаснут под конец!

С какою негой в них купают

Деревья пышный свой венец!

А. Фет

ПОПОЛНЕНИЕ ШТАТА. НОВЫЙ НАПАРНИК.

НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА.

Новый статус давал преимущества для парка. Для лесников и рабочих жизнь в лесничестве усложнилась. Стал более жёстким контроль их работы. Известность Лосиного острова, как Национального парка, в стране получила новое звучание. Особенно это ощущалось в нашем Лосиноостровском лесничестве, которое на длительном расстоянии граничит бок о бок с городскими кварталами. Отсюда и приток отдыхающих москвичей, экскурсантов со всего Союза и иностранных туристов возрос. Начальство понимало, что территория парка при таком внимании должна быть чистейшей, а порядок идеальным. Всё это ложилось грузом на плечи рабочих. В штатном расписании произошли изменения, появились новые должности.

Увеличение работников произошло в малом количестве. Парк не разбухал людьми, а увеличивал свой интеллектуальный потенциал для более плодотворной работы. Зная, в каком ритме работаю я, и какой большой объём работ предстоит ещё мне сделать за короткий срок, Геннадий Дмитриевич обратился к начальству с просьбой взять на работу к нам второго художника-резчика. Ответ был положительный. Я в беспокойстве, что могут взять абы кого, начал сам интенсивный поиск такого специалиста. Претендентов практически не было. В один из вечеров я поделился с семьёй этой проблемой, объяснив, что человек должен уметь не только работать с деревом, но главное любить его. Жанна тут же отреагировала: «Пап, ты просто забыл про Володю Ерохина, нашего соседа по Мещанке. Помнишь, ты ходил к нему домой и рассказывал, что видел там разные деревяшки». Я поблагодарил дочь за подсказку и, подсчитав прошедшие годы, удивился. Ей тогда было лет шесть. Вот это память. Дозвонившись до Володи, я узнал, что он, как и раньше работает в научно-исследовательском институте инженером по технике безопасности. Без подготовки я сразу предложил ему работать со мной в лесничестве резчиком. В общих чертах я рассказал ему обо всём, даже о том, сколько я зарабатываю. Несмотря на это, он тут же согласился, как мне показалось с радостью. А я-то себя настроил его уговаривать. Через две недели, сидя за чаем теперь уже в нашей мастерской, мы обговаривали, что на первых порах он уже сможет делать. Обучение резьбе по дереву началось у нас почти с первых дней. Практику мы начали с вырезания узоров на спинках парковых скамеек. Помощником он мне не был, а начал на тех же правах, как и я, самостоятельно. Владимир Сергеевич оказался человеком спокойным, даже мягким, но бывшая должность, видимо, подорвала ему нервишки. Его реакция на замечания говорила об этом. Он был холост и жил с мамой. Природа наградила его прекрасным телосложением и большими руками. Предлагая ему работу в лесу, я надеялся на его любовь к деревяшкам и навыки, полученные раньше при работе слесарем на заводе. Это, как мне казалось, должно было быть основой при работе над скульптурой. За несколько лет, проведённых в парке, Володя произвёл на свет пару десятков резных столбов для спортивного комплекса на пруду. Примерно столько же резных спинок для скамеек. Окончил курсы мотористов, то есть научился работать с бензопилой. Учёба длилась недели две. Каждый судит по себе, но потерять столько времени равносильно преступлению. Нам лесники всегда распиливают брёвна, когда надо и сколько надо, проблем с этим не было. Жизнь в лесничестве шла своим чередом, когда, наконец, приехала давно ожидаемая специальная машина с бригадой рабочих, которые начали с верха постепенно спиливать сосну, сломанную при сильном ветре во время грозы. И у меня появилась возможность сделать скульптуру из остатка сосны, стоящей на краю дороги рядом с лесничеством. Начальство на это дало добро. Образ будущего произведения давно блуждал в моём сознании, меняя цвета и детали. Это должен был быть хозяин леса, его хранитель. Сосна была большого диаметра и очень подходила под задуманный образ. Закончив работу, бригада уехала. Володя, узнав о моём замысле, стал упрашивать отдать ему эту заготовку, то есть это дерево. Когда так долго и слёзно умоляют, отказать невозможно. Дня через два-три мой приятель уже трудился над сосной, спиливая всё лишнее и ошкуривая её. Недели две ходил Володя к новой заготовке и работал над ней, а потом перестал посещать красавицу, как я её называл в душе, и занялся другим делом. Я всё это время не спрашивал, не тревожил его, боясь помешать творческому процессу, происходящему внутри человека. Но когда он начал резать спинки для лавок, я поинтересовался, что случилось, почему прекращена работа над сосной, может, нужна помощь. Он ответил, что всё в порядке, просто надо подумать. Тогда я спросил, какая у него задумка, если не секрет. Он ответил, что хочет сделать цветок. Тогда я не вытерпел и пошёл посмотреть, какой такой цветок там начинает проглядывать. То, что я увидел, пока ещё ни на что не было похоже, но понимая, что всё ещё впереди, тему эту закрыл. Пусть трудится, первая скульптура – это всегда сложно. Какое-то время Владимир иногда ещё ходил к своему цветку, а потом и совсем перестал там бывать. Уходя как-то вечером домой, я заглянул на то место, где стояла сосна. Ничего особенного я не увидел, просто прошёл мимо, вскользь бросив взгляд на сосну. И этого было достаточно, чтобы понять, что дерево закрылось для общения со мной и не хочет, не видеть меня и не слышать. Понял я это не сразу. Но свою вину в происходящем осознал мгновенно, увидев сосну. Поэтому и не остановился, - стыдно стало за то, что с ней сотворили. Я же видел её высокой, стройной красавицей с ветвистой кроной и тёплым, почти янтарным стволом, который даже зимой в солнечный день ласкал взор и согревал душу.

К этому месту я больше никогда не подходил, а если иногда приходилось по работе идти по этой дороге, то старался не смотреть на сосну, скорее на то, что от неё осталось. Владимир Сергеевич Ерохин тоже никогда больше не подходил к ней, но свою первую и последнюю скульптуру всё-таки сделал. Это был образ зайца, играющего на баяне. Приятель мой, как и заяц, играл на баяне, гитаре и пел песни и романсы. Скульптура получилась довольно большая и интересная. Косой стоял на пеньке, загадочно улыбался, как бы говоря: «Ну что, ребята, каков я. Я всё умею, всё могу. Вот сейчас возьму и сыграю, а потом спою, если захочу». Но я немного оговорился, утверждая, что Володя сделал полностью своё произведение. Он его не совсем закончил. Завершать его работу пришлось мне, так как мой приятель, заказав под конец своей деятельности грузовую машину, загрузил её полностью стволами липы и отбыл на любимую дачу. Когда он упаковывал себя в кабину, я успел спросить его, зачем так много липы, тем более некоторые стволы её начали подгнивать. Володя соскочил с подножки, сбросил несколько брёвнышек и, заново садясь в кабину, произнёс: «Это я свою дачную зону буду благоустраивать». Дверца захлопнулась, и машина, извергая облако выхлопных газов, рванулась и исчезла за поворотом. Друзьями не стали, да и приятеля потерял. Полёта вглубь решений образов у него не произошло.

В ней и твоей вины скупая доля,

Земля покоем повела чело.

Дожди текли в овраги, с летом споря,

А солнце повернуло на село.

Столкнулось лето с осенью, и горе

Межою между ними пролегло.

И где б ты ни был – повторится это.

Замкнулся круг – и не ищи ответа. Г. Турелик

В ЕГО РУКАХ ДОРОГИ, ПЕЧИ И КАМИНЫ,

А УПРЯЖЬ ЛИШЬ НАПОЛОВИНУ.

Жизнь Лосиного острова приобретала новые оттенки. Появилась возможность благоустройства, а именно преобразования парковых, пешеходных дорог. В один из летних дней, идя на работу, на въезде в парк я увидел множество машин различной спецтехники. Начавшаяся работа над улучшением дорог в какой-то степени затруднила передвижение посетителей парка, но только на время. Зато, какое удовольствие стали испытывать отдыхающие, когда их взорам предстали дороги, покрытые гранитной крошкой, которая всему лесному массиву, вплоть до лесничества, придала вид парковости. Это было сделано впервые. До этого такое внимание дорогам уделялось только в парках культуры и отдыха. Я был несказанно обрадован такому сюрпризу, так как все изделия из дерева, и особенно скульптуры, на фоне дорожек с гранитной крошкой приобретали новые краски и оттенки образности. Но весь «фокус» с дорогами проявился позже. Уборщики, как и все работники лесничества, чтобы не упасть в грязь лицом, стали ещё более усердными и исполнительными в своей работе. Чувствуете, что назревает впереди? Да всё очень просто. Картина маслом: золотая осень, ясное, безоблачное утро, лёгкий ветерок, игриво шелестя ещё не опавшими листьями, проносится по дорожкам нашего парка, посыпанным гранитной крошкой. Ветер усиливается и вот уже мелкие сухие листья и всё, что может находиться в свободном полёте, оказывается на дорожке, чистоту которой наводит один из старейших наших сотрудников, многоуважаемый Семён Сергеевич. Его метла, делая поступательные движения туда-сюда, сметает всё на своём пути, в том числе и гранитную крошку. Не сразу, конечно, но года за два, за три её на дорожках не стало совсем. Тем утром, идя на работу, я столкнулся с Семёном Сергеевичем. Мы начали с ним экспериментировать. В итоге выяснили, чтобы крошка оставалась на дороге, надо быть иллюзионистом. И дело не только в уборщиках, а ещё и в технике, убирающей парк. Я не делаю выводов ни в этом случае, ни в других, но надеюсь, их сделают те, кто придёт в парк после нас.

А с Семёном Сергеевичем после эксперимента с дорогой мы сблизились, несмотря на разницу в возрасте (я ему в сыновья гожусь). Добрейшей души человек оказался. И как подтверждение – улыбка, постоянно светившаяся на его лице. Человек чувствительный, но оптимист, легко вступающий в контакт. Мужские крупные черты лица, большие, натруженные рабочие руки, глядя на которые становится понятно, как много сделал человек в этой жизни. При более близком знакомстве я узнал, что наш уборщик оказался мастером-печником и, кроме этого, является изготовителем упряжи для лошадей. Вот на таких мастерах и держится Россия. Причислить к этой когорте можно и нужно наших корифеев столяра и кузнеца.

Узнав, что Семён Сергеевич печник, я сразу пригласил его в мастерскую, так как давно мечтал в центральной комнате из печки сделать камин. И что же вы думаете? На следующее утро, придя на работу, в мастерской я застал печника в спец костюме с большими карманами, размешивающего глину в большом тазу. Удивлению моему не было предела. А дальше, засучив рукава, я активно начал помогать Семёну Сергеевичу «творить вечность». Разбор печки и кладка камина заняли весь день. В нашей маленькой бригаде я числился чернорабочим. Наблюдая за профессиональной работой своего наставника по печам, я получал огромное удовольствие от того, как он берёт кирпич, смазывает глиной следующий и кладёт один на другой. Движения его были простые, но изящные, повторяющиеся, но заставляющие поражаться, с какой быстротой вырастает лицевая стенка камина. Было, наверное, уже часов семь вечера, когда мастер закрепил последний кирпич. А мне за хорошую работу, было предоставлено право поджечь дрова, состоящие из щепок и мелко наколотых дров, перемешанных с бумагой и картоном. Настал торжественный момент. Бейте в барабаны, звучите литавры! Я чиркнул спичкой, и сухие щепки сразу загорелись, а за ними затрещали сами дрова. Мы стояли, как заворожённые и смотрели на огонь. «Чудо свершилось!» - хотелось воскликнуть мне и, вдруг, о, ужас! Весь дым, идущий от маленького костра, идёт не в дымоход, а прямо на нас в комнату. Через пару минут потушенные дровишки были вынесены на улицу, а мы усталые, сидели на скамье, вдыхая свежий воздух, идущий из настежь открытых форточек и дверей. Было понятно, что на сегодня всё. Посмотрев друг на друга, мы вдруг расхохотались, как нашкодившие школьники. На следующий день мы долго анализировали кладку камина и ещё что-то, что мне было неподвластно. И тут мой печник, как бы случайно, произносит фразу, из которой я понимаю, что камины он клал, а вот из печей камины никогда не перекладывал. Тогда, взяв инициативу, я предложил Семёну Сергеевичу убрать несколько кирпичей внутри самого камина, в его перегородке. Далее было как в сказке. Разобрали, убрали, собрали. Подожгли, загорелись и о, чудо, дым уходил куда надо. Победа была за нами, но даю честное, благородное слово, мы так и не поняли, почему после изъятия нескольких кирпичей, камин нормально задышал и ожил. Наградой за работу для нас стал горячий, крепкий чай с травами из Лосиного острова и вафельный торт. Мы пили уже по второй чашке и, разомлев от чая, Сергеевич признался в своей любви к лошадям. В нашей конюшне любимой его лошадью была кобыла Зорька. Об этом почти никто не знал. Отсюда и всякая упряжь, которую он с удовольствием ремонтировал. Работа с ремнями и кожей доставляла ему радость, особенно, если эта упряжь предназначалась для Зорьки. Что касается нашего камина, то через неделю, когда всё подсохло, я замазал фронтальную его сторону тонким слоем глины, а ещё через некоторое время нарисовал на ней мужской образ, напоминающий образ Спаса, являющегося защитником природы.

Лениво дышит полдень мглистый,

Лениво катится река,

И в тверди пламенной и чистой

Лениво тают облака.

Ф. Тютчев

Дед Тимофей нароет рыжей глины,

замесит круто, разомнёт в ладони,

…И полетели по степной полыни

раздувшие хвосты и ноздри кони.

А. Кичинский